Неточные совпадения
Он снова молчал, как будто заснув с открытыми глазами. Клим видел сбоку фарфоровый, блестящий белок, это напомнило ему мертвый глаз доктора Сомова. Он понимал, что, рассуждая о выдумке, учитель беседует сам с собой, забыв о нем,
ученике. И нередко Клим ждал, что вот сейчас учитель скажет что-то о матери, о том, как он в саду обнимал
ноги ее. Но учитель говорил...
Дома у себя он натаскал глины, накупил моделей голов, рук,
ног, торсов, надел фартук и начал лепить с жаром, не спал, никуда не ходил, видясь только с профессором скульптуры, с
учениками, ходил с ними в Исакиевский собор, замирая от удивления перед работами Витали, вглядываясь в приемы, в детали, в эту новую сферу нового искусства.
Мало того, бродячая жизнь мастерового-ученика до того пришлась ему пу сердцу, что он был бесконечно доволен собой, когда в загаженном сером халате расхаживал по тротуару, посвистывая и выделывая
ногами зигзаги.
Огромная несуразная комната. Холодно. Печка дымит. Посредине на подстилке какое-нибудь животное: козел, овца, собака, петух… А то — лисичка. Юркая, с веселыми глазами, сидит и оглядывается; вот ей захотелось прилечь, но
ученик отрывается от мольберта, прутиком пошевелит ей
ногу или мордочку, ласково погрозит, и лисичка садится в прежнюю позу. А кругом
ученики пишут с нее и посреди сам А. С. Степанов делает замечания, указывает.
При этом он захохотал («смех у него удивительно веселый и заразительный») и, крепко опершись на руку
ученика, поднялся на
ноги и попросил проводить его до дому, так как еще не ознакомился с городом.
Наконец наступил сентябрь, и опять начались классы. Анна Петровна едва держалась на
ногах, но исправно посещала школу.
Ученики, однако ж, поняли, что она виновата и ничего им сделать не смеет. Начались беспорядки, шум, гвалт. Некоторые мальчики вполне явственно говорили:"С приплодцем!"; другие уверяли, что у них к будущей масленице будет не одна, а разом две учительницы. Положение день ото дня становилось невыносимее.
Все это строго запрещалось, но, не умею вам сказать, как и почему, всегда в каждом заведении тогдашнего времени, к которому относится мое воспитание, были
ученики, которые умели ставить себя «на офицерскую
ногу», и им это не воспрещалось.
— Помни, ребята, — объяснял Ермилов ученикам-солдатам, — ежели, к примеру, фихтуешь, так и фихтуй умственно, потому фихтование в бою есть вещь первая, а главное, помни, что колоть неприятеля надо на полном выпаде в грудь, коротким ударом, и коротко назад из груди штык вырви… Помни, из груди коротко назад, чтобы ён рукой не схватал… Вот так: р-раз — полный выпад и р-раз — назад. Потом р-раз — д-ва, р-раз — д-ва,
ногой коротко притопни, устрашай его, неприятеля, р-раз — два!
После обеда, которого я не заметил, надели на меня форменную мундирную куртку, повязали суконный галстук, остригли волосы под гребенку, поставили во фрунт по ранжиру, по два человека в ряд, подле
ученика Владимира Граффа, и сейчас выучили ходить в
ногу.
Вытирает с лица кровь и грозит кулаком солдату, который оборачивается, смеясь, и показывает на него другим. Ищет зачем-то Фому — но ни его, ни одного из
учеников нет в толпе провожающих. Снова чувствует усталость и тяжело передвигает
ноги, внимательно разглядывая острые, белые, рассыпающиеся камешки.
— О многом, — с покойной улыбкой отвечал Искариот. И, заметив, вероятно, как нехорошо действует на других его молчание, чаще стал удаляться от
учеников и много времени проводил в уединенных прогулках или же забирался на плоскую кровлю и там тихонько сидел. И уже несколько раз слегка пугался Фома, наткнувшись неожиданно в темноте на какую-то серую груду, из которой вдруг высовывались руки и
ноги Иуды и слышался его шутливый голос.
Солдаты распихивали
учеников, а те вновь собирались и тупо лезли под
ноги, и это продолжалось до тех пор, пока не овладела солдатами презрительная ярость.
Петр ушел куда-то, Иисус сидел задумчиво, опершись головою на руку, и тихо покачивал загорелой
ногою,
ученики разговаривали между собой, и только Фома внимательно и серьезно рассматривал его как добросовестный портной, снимающий мерку.
Ученики быстро вскочили на
ноги, растерянно хватая свои плащи и дрожа от холода внезапного пробуждения. Сквозь чащу деревьев, озаряя их бегучим огнем факелов, с топотом и шумом, в лязге оружия и хрусте ломающихся веток приближалась толпа воинов и служителей храма. А с другой стороны прибегали трясущиеся от холода
ученики с испуганными, заспанными лицами и, еще не понимая, в чем дело, торопливо спрашивали...
Иуда вышел. Потом вернулся. Иисус говорил, и в молчании слушали его речь
ученики. Неподвижно, как изваяние, сидела у
ног его Мария и, закинув голову, смотрела в его лицо. Иоанн, придвинувшись близко, старался сделать так, чтобы рука его коснулась одежды учителя, но не обеспокоила его. Коснулся — и замер. И громко и сильно дышал Петр, вторя дыханием своим речи Иисуса.
У ее
ног, сидя на скамейке, играл с огромным догом пепельного цвета худенький, тщедушный, черномазенький мальчик, одетый, как и старый князь, в чесунчовую пару. Это и был будущий
ученик Гиршфельда, князь Владимир.
— Что ты? что ты? — говорю, подымая его, — учителю благий, тебе это не довлеет
ученику в
ноги кланяться.
Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом
ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид
ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится.
Он не задирал
ног на стол, как другие мои
ученики, не ковырял в носу, не пачкал бумаги и стола и не делал мне никаких гадостей; и каждое замечание мое он выслушивал с таким странным видом, как будто я был сам царь Соломон, а он скромнейший из
учеников и подданных его.